Свободный театр был создан в 2001 году в Бресте. Мы начали делать театр, потому что нас не устраивал мир, погрязший в потреблении, и люди вокруг
с рабским мироощущением. Мы хотели влиять на ситуацию и ,конечно, мы хотели революции. Революции в себе, в первую очередь, и в окружающем нас мире, как следствие.
www.svabodny.kantakt.net
с рабским мироощущением. Мы хотели влиять на ситуацию и ,конечно, мы хотели революции. Революции в себе, в первую очередь, и в окружающем нас мире, как следствие.
www.svabodny.kantakt.net
МИР
Мир канцелярий и приемных, мир полутемных покоев, затхлых и обшарпанных комнат, — это кафковский мир. В мире Кафки, чтобы добраться до соседней деревни, не хватает всей жизни, а корабль кочегара и трактир землемера так безмерно огромны, как только в пропавшем без вести детстве видятся людям творения людей. Тот, кто хочет так видеть, должен превратиться в ребенка и многое забыть.
Образы Кафки печальны и ущербны. Меловая бледность монголоидных лиц мелких обывателей; запах непроветренных перин, и цвет — красный цвет матрацев, с которых сняли и унесли чехлы…
Другой мир начинается не где-то за чертой, он здесь, посреди этого мира. Другой мир прячется где-то в складках текущего, повседневного бытия, и все принимают это соседство как естественную данность.
Мир Кафки — это вселенский театр. Человек в этом мире — на сцене изначально. Живой тому пример — Великий театр Оклахомы, куда принимают каждого.
Итак, на длинной скамье, накрытой белой скатертью, всех, кто отныне связал свою жизнь с Великим театром, потчуют торжественным обедом. «Все были радостно возбуждены». По случаю праздника статистов нарядили ангелами. Они стоят на высоких пьедесталах, укрывая и их, и ведущие на них узенькие лесенки своими белоснежными ангельскими покровами. Не будь у этих ангелов привязанных к спинам крыльев, они, возможно, были бы даже настоящими…
ВЛАСТЬ
Главное в творчестве Кафки — реакция на неограниченную власть. Беньямин называл эту власть — власть свирепствующих патриархов — паразитической: она пожирает ту жизнь, над которой тяготеет. Но момент паразитизма своеобразно смещен. В клопа превращается Грегор Замза, а не его отец. Лишними оказываются не власть предержащие, а бессильные герои. Никакой мир не мог 6ы быть более унифицированным, чем мир подавления, который у Кафки силой страха маленького обывателя спрессован до тотальности, замкнутой и лишенной смысла, как всякая система.
Нет системы без осевшей гущи — по ней Кафка и предсказывает.
ВИНА
Пространство Кафки поражено виной, виновностью каждого, вне зависимости от того, кто и как ощущает собственную вину. Непризнание вины — самое тяжкое из преступлений, ведь оно ставит под сомнение действие Закона. Никто не виновен, ибо все виновны. Именно в силу этого не нужна открытость судебного разбирательства, ведь сами обвиняемые заинтересованы в неразглашении того, что с ними произошло.
ЖЕСТЫ
«Медленно и осторожно он завел глаза кверху... не глядя, взял одну из бумаг со стола, положил ее на ладонь и, постепенно поднимаясь с кресла, стал протягивать ее обоим собеседникам. Он ни о чем в это время не думал, а действовал так, как, по его представлению, ему придется действовать, когда он наконец подготовит тот важный документ, который его окончательно оправдает».
Жесты кафковских персонажей слишком чрезмерны для обычного нашего мира: они пробивают в нем прорехи, сквозь которые видны совсем иные пространства.
Все творчество Кафки представляет собой некий свод жестов, символический смысл которых, однако, не ясен и самому автору. Театр для такого опробования — самое подходящее место. И мы попробовали.
К.
В поведении господина К. много странностей, он ведет себя так, будто ему мало дела до собственной судьбы, он не страшится, скорее и больше всего его занимает стыд, чем та реальная опасность, которая ему грозит, — у него нет страха перед тем непоправимым, что может произойти каждое мгновение. Однако в нем нет ни раскаяния, ни смирения, он весь обращен к поиску внешних, «истинных» причин, ответственных за то, что с ним происходит. Он не может объяснить происходящее потому, что обращен к внешнему, ценность внешнего для него несравнима с ценностью внутреннего. Он высказывает свой протест из целостности своего внутреннего, в сущности, обесценивания его поиском внешних причин. Вместо того чтобы двигаться от внешнего к внутреннему, к обнаружению нравственного Закона, т. е. такого Закона, который удовлетворяет максиме человеческой свободы, автономии воли, он, понуждаемый ложными представлениями рассудка, движется в противоположном направлении, он требует Суда и сам приводит в действие это странное судопроизводство, становясь его первой жертвой.
ЗАКОН
Существование Закона предполагает виновность как фундаментальное измерение человеческого бытия. Движение к приговору начинается не от Суда, а от невиновного, который последовательно укрепляется в чувстве собственной вины, и как только он начинает догадываться, что от него требуется, сама вина переходит в приговор. Суд не существует до вины, вина же — до страха. Наказание — это освобождение от самой вины, и эта та желаемая свобода искупления, которая достижима только для виновного.
Закон учреждает вину, а разбирательство, не доходя до суда, становится приговором, который, как показывает путь Йозефа К. (и других героев новелл Кафки), себе назначает обвиняемый, и даже приговор приводится в исполнение самим обвиняемым.
Приговор может быть вынесен когда угодно, по любому поводу, и справедливость наказания будет столь же случайна, как и сам приговор.
Отмена Закона обосновывается апостолом Павлом как решающий момент аргументации в пользу «новой жизни» против смерти:
Глава 7(7-25).
«Что же скажем ? Неужели от закона грех? Никак; но я не иначе узнал грех, как посредством закона, ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай.
8. Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв.
9. Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил,
10. а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти,
11. потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею.
12. Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра…»
Из Евангелия от Ессеев:
«И Моисей взошёл к Богу, и Бог сказал ему такие слова: Я закон незримый, без начала и конца. Не сотвори себе законов ложных, ибо Я закон и единый закон всех законов. И не делай себе никакого изображения закона, ни что на небе вверху, ни что на земле внизу. Если же ты соблюдаешь законы Мои, то войдёшь в сад бесконечный, где растёт древо жизни посреди вечного моря. Не нарушай закона. Закон есть Бог твой, который не оставит тебя без наказания.
И Моисей услышал глас Господень, и запечатлел завет между Господом и детьми света. И обратился Моисей, и сошёл с горы, и в руке его были две скрижали закона. А народ не знал, что сделалось с Моисеем, и собрался, вынул золотые серьги из ушей своих и сделал из них литого тельца. И они поклонились идолу, и принесли ему все сожжения. Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и порочность народа, тогда Моисей воспламенился гневом, бросил из рук скрижали и разбил их под горою.
И возвратился Моисей к Господу. И Господь сказал: «Только дети света способны хранить заповеди закона».
Слушай меня, ибо Я говорю так: скрижали, кои разбил ты, не должно писать словами человеческими. Как ты вернул их земле и огню, так они будут жить незримо в сердцах тех, кто способен следовать закону их. Людям же малой веры, что согрешили против Творца, даже когда ты стоял на священной земле перед Богом твоим, я дам другой закон. Суров будет этот закон, да и скуёт он их, ибо они ещё не ведают царства света».
И Моисей сокрыл незримый закон в груди своей, и сохранил его, как знамение детям света. А Бог дал Моисею писаный Закон для народа»
Музыка
Музыка для спектакля специально написана Александром Будько.
Зонги о несчастной судьбе Йозефа К. - сочинение Свободного театра.
Все остальное: шелест, скрипы, стук, перкуссию, жизнь бумаги, пение бутылочек и стук каблуков в тишине ночной улицы - создано во время импровизаций.
Эстетика
Ø Экспрессионизм с его отсутствием цвета – потому что Кафка «не различал цветов»
Ø Балаганный театр, клоунада, буффонада - потому что у Кафки мы это видим
Ø Восточный театр: театр Кабуки, балийский театр - потому что это фиксированные, сверхвыразительные движения, такого рода жестами идеально передаются непостижимые жесты кафковских героев
Ø Дадаистский, абсурдный юмор- юмор Магритта и английских комиков с набеленными лицами - потому что с самого начала мы решили «разбираться с Кафкой» с помощью смеха
Что вошло кроме «Процесса»
Ø «Приговор»
Ø дневники и письма Кафки, в т.ч. «Письмо к отцу»
Ø «Замок» и «Америка» как мотивы
Ø «Превращение»
Ø Жизнеописания Кафки разных авторов
Ø Идеи и толкования Вальтера Беньямина, Теодора Адорно, Ханны Арендт и др. – невидимо вплелись в общую канву спектакля и обогатили его
Мир канцелярий и приемных, мир полутемных покоев, затхлых и обшарпанных комнат, — это кафковский мир. В мире Кафки, чтобы добраться до соседней деревни, не хватает всей жизни, а корабль кочегара и трактир землемера так безмерно огромны, как только в пропавшем без вести детстве видятся людям творения людей. Тот, кто хочет так видеть, должен превратиться в ребенка и многое забыть.
Образы Кафки печальны и ущербны. Меловая бледность монголоидных лиц мелких обывателей; запах непроветренных перин, и цвет — красный цвет матрацев, с которых сняли и унесли чехлы…
Другой мир начинается не где-то за чертой, он здесь, посреди этого мира. Другой мир прячется где-то в складках текущего, повседневного бытия, и все принимают это соседство как естественную данность.
Мир Кафки — это вселенский театр. Человек в этом мире — на сцене изначально. Живой тому пример — Великий театр Оклахомы, куда принимают каждого.
Итак, на длинной скамье, накрытой белой скатертью, всех, кто отныне связал свою жизнь с Великим театром, потчуют торжественным обедом. «Все были радостно возбуждены». По случаю праздника статистов нарядили ангелами. Они стоят на высоких пьедесталах, укрывая и их, и ведущие на них узенькие лесенки своими белоснежными ангельскими покровами. Не будь у этих ангелов привязанных к спинам крыльев, они, возможно, были бы даже настоящими…
ВЛАСТЬ
Главное в творчестве Кафки — реакция на неограниченную власть. Беньямин называл эту власть — власть свирепствующих патриархов — паразитической: она пожирает ту жизнь, над которой тяготеет. Но момент паразитизма своеобразно смещен. В клопа превращается Грегор Замза, а не его отец. Лишними оказываются не власть предержащие, а бессильные герои. Никакой мир не мог 6ы быть более унифицированным, чем мир подавления, который у Кафки силой страха маленького обывателя спрессован до тотальности, замкнутой и лишенной смысла, как всякая система.
Нет системы без осевшей гущи — по ней Кафка и предсказывает.
ВИНА
Пространство Кафки поражено виной, виновностью каждого, вне зависимости от того, кто и как ощущает собственную вину. Непризнание вины — самое тяжкое из преступлений, ведь оно ставит под сомнение действие Закона. Никто не виновен, ибо все виновны. Именно в силу этого не нужна открытость судебного разбирательства, ведь сами обвиняемые заинтересованы в неразглашении того, что с ними произошло.
ЖЕСТЫ
«Медленно и осторожно он завел глаза кверху... не глядя, взял одну из бумаг со стола, положил ее на ладонь и, постепенно поднимаясь с кресла, стал протягивать ее обоим собеседникам. Он ни о чем в это время не думал, а действовал так, как, по его представлению, ему придется действовать, когда он наконец подготовит тот важный документ, который его окончательно оправдает».
Жесты кафковских персонажей слишком чрезмерны для обычного нашего мира: они пробивают в нем прорехи, сквозь которые видны совсем иные пространства.
Все творчество Кафки представляет собой некий свод жестов, символический смысл которых, однако, не ясен и самому автору. Театр для такого опробования — самое подходящее место. И мы попробовали.
К.
В поведении господина К. много странностей, он ведет себя так, будто ему мало дела до собственной судьбы, он не страшится, скорее и больше всего его занимает стыд, чем та реальная опасность, которая ему грозит, — у него нет страха перед тем непоправимым, что может произойти каждое мгновение. Однако в нем нет ни раскаяния, ни смирения, он весь обращен к поиску внешних, «истинных» причин, ответственных за то, что с ним происходит. Он не может объяснить происходящее потому, что обращен к внешнему, ценность внешнего для него несравнима с ценностью внутреннего. Он высказывает свой протест из целостности своего внутреннего, в сущности, обесценивания его поиском внешних причин. Вместо того чтобы двигаться от внешнего к внутреннему, к обнаружению нравственного Закона, т. е. такого Закона, который удовлетворяет максиме человеческой свободы, автономии воли, он, понуждаемый ложными представлениями рассудка, движется в противоположном направлении, он требует Суда и сам приводит в действие это странное судопроизводство, становясь его первой жертвой.
ЗАКОН
Существование Закона предполагает виновность как фундаментальное измерение человеческого бытия. Движение к приговору начинается не от Суда, а от невиновного, который последовательно укрепляется в чувстве собственной вины, и как только он начинает догадываться, что от него требуется, сама вина переходит в приговор. Суд не существует до вины, вина же — до страха. Наказание — это освобождение от самой вины, и эта та желаемая свобода искупления, которая достижима только для виновного.
Закон учреждает вину, а разбирательство, не доходя до суда, становится приговором, который, как показывает путь Йозефа К. (и других героев новелл Кафки), себе назначает обвиняемый, и даже приговор приводится в исполнение самим обвиняемым.
Приговор может быть вынесен когда угодно, по любому поводу, и справедливость наказания будет столь же случайна, как и сам приговор.
Отмена Закона обосновывается апостолом Павлом как решающий момент аргументации в пользу «новой жизни» против смерти:
Глава 7(7-25).
«Что же скажем ? Неужели от закона грех? Никак; но я не иначе узнал грех, как посредством закона, ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай.
8. Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв.
9. Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил,
10. а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти,
11. потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею.
12. Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра…»
Из Евангелия от Ессеев:
«И Моисей взошёл к Богу, и Бог сказал ему такие слова: Я закон незримый, без начала и конца. Не сотвори себе законов ложных, ибо Я закон и единый закон всех законов. И не делай себе никакого изображения закона, ни что на небе вверху, ни что на земле внизу. Если же ты соблюдаешь законы Мои, то войдёшь в сад бесконечный, где растёт древо жизни посреди вечного моря. Не нарушай закона. Закон есть Бог твой, который не оставит тебя без наказания.
И Моисей услышал глас Господень, и запечатлел завет между Господом и детьми света. И обратился Моисей, и сошёл с горы, и в руке его были две скрижали закона. А народ не знал, что сделалось с Моисеем, и собрался, вынул золотые серьги из ушей своих и сделал из них литого тельца. И они поклонились идолу, и принесли ему все сожжения. Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и порочность народа, тогда Моисей воспламенился гневом, бросил из рук скрижали и разбил их под горою.
И возвратился Моисей к Господу. И Господь сказал: «Только дети света способны хранить заповеди закона».
Слушай меня, ибо Я говорю так: скрижали, кои разбил ты, не должно писать словами человеческими. Как ты вернул их земле и огню, так они будут жить незримо в сердцах тех, кто способен следовать закону их. Людям же малой веры, что согрешили против Творца, даже когда ты стоял на священной земле перед Богом твоим, я дам другой закон. Суров будет этот закон, да и скуёт он их, ибо они ещё не ведают царства света».
И Моисей сокрыл незримый закон в груди своей, и сохранил его, как знамение детям света. А Бог дал Моисею писаный Закон для народа»
Музыка
Музыка для спектакля специально написана Александром Будько.
Зонги о несчастной судьбе Йозефа К. - сочинение Свободного театра.
Все остальное: шелест, скрипы, стук, перкуссию, жизнь бумаги, пение бутылочек и стук каблуков в тишине ночной улицы - создано во время импровизаций.
Эстетика
Ø Экспрессионизм с его отсутствием цвета – потому что Кафка «не различал цветов»
Ø Балаганный театр, клоунада, буффонада - потому что у Кафки мы это видим
Ø Восточный театр: театр Кабуки, балийский театр - потому что это фиксированные, сверхвыразительные движения, такого рода жестами идеально передаются непостижимые жесты кафковских героев
Ø Дадаистский, абсурдный юмор- юмор Магритта и английских комиков с набеленными лицами - потому что с самого начала мы решили «разбираться с Кафкой» с помощью смеха
Что вошло кроме «Процесса»
Ø «Приговор»
Ø дневники и письма Кафки, в т.ч. «Письмо к отцу»
Ø «Замок» и «Америка» как мотивы
Ø «Превращение»
Ø Жизнеописания Кафки разных авторов
Ø Идеи и толкования Вальтера Беньямина, Теодора Адорно, Ханны Арендт и др. – невидимо вплелись в общую канву спектакля и обогатили его
Комментариев нет:
Отправить комментарий